даже птица привязана к небу
Название: Когда закончится война
Пейринг/персонажи: Бакуго Кацуки/Тодороки Шото, Киришима Эйджиро, Мидория Изуку и другие
Рейтинг: R
Жанр: романтика, драма, элементы фантастики, экшн
Размер: макси, первая глава ~3,000
Краткое содержание: На последнем году обучения в школе Бакуго появляется странный новенький.
Предупреждения: Нецензурная лексика, UST, AU
Примечания автора:
1) очень долгое развитие отношений;
2) это АУ без способностей, поэтому возможен некоторый ООС;
3) много обсценной лексики и "дворовой" лексики.
читать дальше
— Он мне не нравится, — сказал Бакуго, провожая взглядом новенького.
Тот шел от стойки с едой к столикам, осторожно лавируя с подносом. Вид у него был донельзя сосредоточенный, и подножка просилась сама собой. К сожалению, новенький выбрал соседний ряд, чтобы пройти, так что Бакуго никак не мог уважить его вниманием. Ну, кроме сверлящего взгляда.
Новенький уселся за стол и аккуратно взял палочки. От него за километр несло высокомерием, оно чудилось даже в том, как новенький наклонял голову, и оттого ужасно хотелось сбить с него спесь. Третий час хотелось — как раз столько Бакуго стал замечать его присутствие рядом.
Бакуго снова впился взглядом в неприятное лицо: левую половину уродовал шрам, цветом почти совпадавший с цветом волос новенького, кстати тоже располовиненных.
«И какой идиот додумался до такого?» — подумал Бакуго. Половина — белая, половина — красная. Это, типа, мода такая?
В этот момент новенький оторвал взгляд от своего подноса и посмотрел прямо на Бакуго. Глаза у него тоже были разного цвета — один карий, второй ярко-голубой, словно новенький специально надел контактную линзу.
«Выпендрежник», — подумал Бакуго.
Он приподнял бровь и демонстративно размял кулаки, обещая, что если наглец вот прямо сейчас не перестанет пялиться, Бакуго его точно уроет. На следующей перемене!
«Или вот прямо сейчас», — решил Бакуго, потому что новенький и не думал отводить взгляд. Наоборот, под взглядом этих разноцветных глаз Бакуго впервые за долгое время почувствовал себя… неуверенно. Он уже поднимался, когда за стол новенького плюхнулся Деку. Тот, наконец, отвел глаза от столика Бакуго и перевел взгляд на севшего рядом. Деку что-то зашептал ему, склонившись грудью к столешнице — предостерегал, наверное.
— Ну на-а-адо же, — потянул он, — слабаки тянутся друг к другу.
Сидевшие рядом шестерки заржали, словно по команде. Бакуго обвел их ленивым взглядом — идиоты тут же примолкли. Злить Бакуго Кацуки было чревато для здоровья.
Теперь новенький говорил с Деку, а тот выглядел таким увлеченным и вдохновленным, что невольно хотелось подойти и врезать. Деку в таком виде приятно было спустить с небес на землю. Бакуго с удовольствием брал эту обязанность на себя.
— Займемся ими после школы, — сказал Бакуго, ни к кому не обращаясь. Сидевшие рядом кивнули.
Не доев обед (мерзкий, кстати, как и всегда, что мать в него снова положила?) Бакуго выбросил остатки в мусорную корзину и вышел из столовой.
На урок он не пошел.
Совершенно не хотелось тратить час на то, чтобы послушать как учитель разглагольствует о биологии. На кой-хрен она сдалась Бакуго? Он совершенно не понимал, зачем его заставляют учить все эти ненужные предметы. Он уже заранее решил, что отслужит в армии после школы, сколько положено, так зачем ему биология? А там и до контрактника недалеко. Через пару недель ему как раз исполнится восемнадцать, а, значит, все окей.
Крыша была нагретой и пустынной, пожалуй, это было самое классное место во всей школе. Тихо, вокруг ни одного идиота, впереди — насколько хватало взгляда — океан. Конечно, дома впереди тоже были, но все они были невысокие и не загораживали обзор. Водная гладь впереди блестела и переливалась в свете солнца, и Бакуго искренне пожалел, что не может прямо сейчас почувствовать соленых брызг на лице и руках. Он любил воду.
Ветер ерошил и без того вздыбленные волосы, хотелось лечь прямо здесь и подремать до конца дня занятий. Но вот этого как раз делать было нельзя — стоит только не явиться на урок к Айзаве, как тот живо пожалуется матери. А там и до домашнего скандала недалеко. Мать, конечно, не особо приветствовала его желание податься в наемники, но это было лучше, чем ввязаться в какую-нибудь хренотень. Она так и сказала тогда, глядя в окно:
«Ввяжешься в какую-нибудь хренотень, и я тебя больше не поддерживаю».
Бакуго ей верил — мать, когда переходила на такой тон, не обманывала. Мать вообще была бескомпромиссной во многом и жесткой, суровой даже. Отец говорил, что ей пришлось стать такой, чтобы держать мужа и сына в рамках приличия. Не сказать, что ей это особо удавалось, скорее, никто из них не хотел связываться с ней.
«Если уж прогуливать, то с умом», — подумал он и бросил быстрый взгляд на мобильный.
До конца урока оставалось еще прилично времени, и Бакуго растянулся на крыше, глядя на чистое небо. Мысли его с недовольства матерью и тупыми школьными предметами перекинулись на новенького. Как там его звали?
Бакуго напряг память, но на уроке, когда Айзава представлял его, Бакуго все прослушал, а потом было как-то не с руки переспрашивать. Впрочем, новенький сначала и не привлек внимания. Пробубнил что-то о себе — странный акцент не придал его словам четкости — и пошел на указанное Айзавой место. Уселся за парту, глядя прямо перед собой. Бакуго помнил, как окинул его ленивым взглядом и тут же потерял интерес. Ровно до тех пор, пока сегодня не почувствовал чужой, неприятный взгляд. Он будто сверлил — плечо и щека зудели как от прикосновения, будто по коже ползала муха. Бакуго сначала отмахнулся от насекомого, потом просек, в чем дело, и рассвирепел. Огляделся по сторонам — понять, кто такой борзый в классе, и нахмурился.
Никто не смотрел.
Весь класс смотрел куда угодно, только не в сторону Бакуго: кто-то переписывал задание с доски, кто-то мечтал, уставившись в потолок, а одна девчонка сидевшая в третьем ряду, прикусив язык, старательно выводила что-то на листе бумаги.
Еще раз окинув взглядом одноклассников, Бакуго с раздражением выдохнул и впился взглядом в раскрытый учебник. Вокруг него сидели сплошные идиоты.
Не прошло и трех минут, как Бакуго снова охватило дурацкое ощущение ползущего по коже насекомого. Но в этот раз он не стал вскидываться — скосил глаза в сторону, испытывая скорее любопытство, чем злость. И, конечно, на него пялился новенький. Стремный урод со шрамом в пол-лица внимательно смотрел на Бакуго.
Тут же захотелось встать — так, чтобы стул с грохотом полетел на пол, — и врезать. Ну, просто, чтобы не пялился. К сожалению, училка химии тоже была из тех, кто мог нажаловаться директору, Айзаве или и вовсе вызвать в школу мать.
«Ничего, — пообещал себе Бакуго, — после урока ты узнаешь, почему новеньким лучше сидеть тихо и не высовываться».
Но на перемене к новенькому подошел Айзава и увел его куда-то, так что расплате Бакуго было не суждено сбыться, потом ему повезло в том, что в столовке новенький не решился пройти рядом, и это несколько остудило злость… Правда, он снова пялился, и Бакуго собирался предельно ясно объяснить ему, почему так делать не надо.
Полчаса промелькнули парой минут, и за несколько секунд до звонка Бакуго поднялся, отряхнул пыль со штанов и рубашки и спустился вниз.
Уроки Айзавы тоже были скучными и ненужными — ну кому, блядь, может потребоваться вычисление интегралов в военной карьере?! — но не ходить на них Бакуго не мог. Поэтому с неохотой, но слушал учителя и даже решал какие-то примеры. Изредка даже правильно. Оценки у него были не ахти, но и никакого желания улучшать ситуацию не было. Главное — не остаться на второй год, а в остальном Бакуго было плевать.
Но сегодня Бакуго было не до примеров — он искоса, так, чтобы никто не заметил, поглядывал на новенького. За прошедший час ярость не улеглась, наоборот — желание дать в морду стало только сильнее после правильного ответа на вопрос Айзавы. Ну вот выпендрежник как есть! Да еще и ни разу не взглянул в сторону Бакуго. Новенький был так сосредоточен на математике, что ему даже подумалось — вдруг ошибся. И не новенький это пялился вовсе.
Но ошибаться Бакуго любил еще меньше пристальных взглядов, так что ничего удивительного в том, что к концу урока он просто кипел, не было.
Стоило только прозвенеть звонку, как Бакуго подхватил рюкзак и, скинув туда тетрадь, письменные принадлежности и учебник, пошел к выходу. Он специально решил дождаться новенького у выхода из школы, чтобы наверняка, даже если сейчас Айзава снова уведет того к директору или еще куда.
— Эй, Бакуго! — В коридоре к нему подскочил Киришима. — Не передумал насчет того придурка?
— Нет, пойдем.
У самых дверей к ним присоединился Куро.
— Куда приведешь его?
— Ждите в переулке, — велел Бакуго и уселся на ступеньки чуть поодаль от входа.
— Ты же не собираешься его убивать? — спросил Киришима.
— Ты дебил или просто притворяешься?
Киришима как-то странно скривил губы, словно хотел сказать что-то, но промолчал. Дернул плечом, потянул за собой Куро. Бакуго пожевал губу — ну почему его окружали идиоты?!
Конечно, он не собирался убивать новенького — больно надо еще проблем из-за него наживать. Бакуго даже бить его особо не собирался — такие холеные ломались быстро. Только чуть-чуть проучить, совсем каплю — двинуть пару раз в солнечное, так, чтобы задохнулся, а с морды слетело это дурацкое выражение. Посмотреть, как скривится и без того уродское лицо. Сделать так, чтобы больше не пялился. И вообще выяснить, за каким хреном он пялился. И выплеснуть ярость, копившуюся все утро.
А Куро и Киришима нужны-то были только для того, чтобы постоять на стреме. Проследить, чтобы никто не застукал Бакуго за разборками — а то других разборок, с Айзавой например, не избежать. Еще не хватало — втроем разбираться с одним слабаком.
Еще пока жаркий и душный воздух сентября лип к коже влажной испариной. Брюки совсем смялись под коленками, напоминая сложенный веер. Бакуго сплюнул сквозь зубы на ступеньки рядом с прошедшим мимо отличником и зло усмехнулся — тот либо не заметил, либо предпочел сделать вид, что не заметил.
Мимо текли школьники — помладше и старшекурсники, учившиеся в одном классе с Бакуго или в параллельных. Все они предпочитали держаться подальше и правильно делали. Наконец из дверей показался новенький в сопровождении Деку.
Бакуго сморщился как от зубной боли — ну конечно, как без этого защитника слабых и убогих обошлось бы?
Он поднялся и, закинув на плечо пыльный рюкзак, пошел наперерез этим двоим.
— Кац-чан, привет, — испуганно пролепетал Деку. — Как дела?
Бакуго не удостоил его ответом — что взять со слабака? — и посмотрел новенькому прямо в разноцветные глаза:
— Эй, ты, половинчатый урод… — Новенький крупно вздрогнул, но лицо его оставалось спокойным и расслабленным. — Пойдем со мной, поболтаем.
— Кац-чан…
— Кажется, я уже говорил тебе, что будет, если ты продолжишь называть меня так, — Бакуго оскалился. Деку отступил на шаг, но взгляд его из испуганного стал другим, в нем появилась решимость. Вот за это Бакуго и ненавидел Деку — тот никогда не понимал, когда стоило остановиться. Тем и бесил с самого детства. — Ой, ну вот только не начинай, давно не отгребал?
Деку боялся его — Бакуго чувствовал это кожей, как, наверное, хищник чует страх добычи. Но в то же время Деку, хоть и пятился назад, не опускал глаз, не пытался сбежать, не… Много чего не; худшее, что в нем было, — это ненужные проявление храбрости и нежелание слиться с окружающей средой.
— Мне нужен только урод со шрамом, но если будешь путаться под ногами, и тебе прилетит.
— Кац-чан, я уверен, что есть способ понять друг друга без…
— Деку! — взревел Бакуго так, что все, кто был неподалеку, невольно убрались подальше.
Ярость, сжигавшая все утро, наконец перелилась через край, Бакуго уже и забыл, на кого злился, забыл, что хотел по-свойски поприветствовать новенького. Из головы вылетело даже то, что за драку в школе ему наверняка и самому достанется. Остался только он и его жертва, дрожащая от страха, но при этом с огоньком отваги во взгляде. Словно Деку мог защититься, словно Деку мог что-то противопоставить Бакуго…
Блядь, да Бакуго ненавидел Деку только потому, что один он заставлял его забывать обо всем на свете в этой неприязни!
Он замахнулся для удара, но его дернуло назад. Извернувшись, Бакуго сощурился — новенький с совершенно непроницаемым выражением морды стоял совсем рядом. Это он дернул его за плечо, когда Бакуго был готов сломать нос Деку. Это он — мать твою, он! — вмешался в его драку. Новенький, оказывается, был не из робкого десятка, это заставило чуть остыть и расхохотаться.
— Ты, вроде, хотел поговорить со мной, а не с ним.
— Инте-ере-есно, — потянул Бакуго, еще раз широко ухмыльнувшись.
Послышались шепотки — те, кто стали свидетелем того, что новенький не дал Бакуго побить Деку, обсуждали увиденное. Новенький едва ли напрягся или проявлял неуверенность, ни капли страха. Только огромная, раздутая самоуверенность.
Кулаки сжались сами собой — разбить, сломать, сбить спесь, выбить душу к чертовой матери! Новенький смело посмотрел в глаза:
— Не здесь, тут сейчас вся школа соберется.
— Идем, половинчатый урод. Я знаю место потише.
Новенький не только не разозлился на оскорбление, но еще и улыбнулся. Призрачная, будто только померещилась, улыбка скользнула по тонким обкусанным губам.
— Не ходи, Тодороки-кун, — пробормотал Деку. Он мял в руке лямку рюкзака, как-то враз растеряв всю свою уверенность и решимость. И храбрость куда-то подевалась, наверное, Деку мог вступиться только за тех, кто слабее его самого. А новенький, как оказалось, был не таким уж рохлей. — Ничем хорошим это не кончится.
— Со мной все будет в порядке, Мидория, — сказал новенький.
— Какая мелодрама перед глазами, — фыркнул Бакуго. — Деку, если ты так соскучился по синякам, так я устрою. Только попроси…
— Я пойду с тобой, — предложил Деку, не слушая — игнорируя, блядь! — Бакуго. Гнев снова забурлил внутри, заставляя стискивать зубы. Новенький бросил на Бакуго внимательный, оценивающий взгляд и ответил твердо:
— Нет, не надо. — Повернулся к Бакуго: — Веди?
Рюкзак ударил по боку, так резко повернулся Бакуго, удаляясь от школы, толпы, тупиц-учеников и Деку. Шагов новенького за спиной он не слышал, но чувствовал уже знакомый — будто насекомое по коже ползло, — взгляд на затылке. Шел следом, значит, спокойный, собранный и уверенный. И все это раззадоривало сильней.
Киришима был там, где уговорено — в небольшой подворотне, едва ли метр между кирпичными стенами домов, куда не совались обычно добропорядочные граждане. С другой стороны проулка стоял Куро — следил, чтобы никто и не забрел.
Киришима скользнул взглядом по новенькому, сочувственно, как показалось Бакуго, а тот чуть нахмурился. На его лице отражалось так мало эмоций, что Бакуго невольно отмечал даже самые мелкие их проявления. Интересно, до придурка, наконец, дошло, что с ним тут не просто разговаривать собираются?
Новенький оценивающе огляделся и снова безэмоционально посмотрел на Бакуго. Под этим вымораживающим спокойствием Бакуго отчего-то мешался. Не оставалось ничего, кроме как разглядывать в ответ. Располовиненные волосы (платиновые, почти белые, и красные, и какой дурак придумал так краситься?!), разноцветные глаза, уродливый шрам, занимающий четверть лица, светлая кожа, обкусанные губы, на руке — ссадина, будто уже с кем-то дрался недавно.
«С кем?» — подумал Бакуго, перебирая в голове всех возможных зачинщиков в школе. На мгновение в груди что-то неприятно сжалось — неужели кто-то за спиной Бакуго оспаривал его авторитет?
Светлая рубашка, форменный свитер и темные форменные же штаны довершали вид. Ничто, кроме располовиненной внешности, не привлекало в новеньком внимания, кроме шрама, конечно.
— Ты хотел поболтать, — наконец, сказал новенький, видимо устав от переглядок. — Если хотел посмотреть, мог бы сделать это в классе.
— Это ты на меня пялился, зачем?
— Было интересно.
— Что именно?
— Насколько ты сильный.
— Я сильный.
— Сильный, — согласился новенький покладисто.
Он был странным — вроде и раздражал, а зацепиться было не к чему. Ну, кроме приметной внешности.
— А тебя, я смотрю, уже кто-то пометил, — фыркнул Бакуго. Он бросил рюкзак на выщербленный асфальт, прямо в пыль, нимало не заботясь о том, что тот испачкается. — Твоя рожа не понравилась кому-то, кроме меня?
— Не понравилась, — согласился новенький. Ни капли эмоций, ни гнева, ни раздражения. Боже, он что, буддист?
— Ты что, буддист? — спросил Бакуго и едва не прикусил язык. Угораздило же брякнуть такую глупость!
— Нет.
Спокойный взгляд полз по лицу мухой, едва перебирая лапками. Бакуго сцепил зубы и прорычал:
— Хорошо, а то было бы слишком скучно!
И рванул вперед без предупреждения.
«Ударить пару раз, стучало в голове, не увлечься, не забыться, всего пару раз…»
Новенький должен был согнуться пополам от первого же удара — Бакуго метил в живот (и больно, и следов нет), — но тот легко и изящно отклонился. Чуть отступил в сторону, и Бакуго пролетел мимо, едва не пропахав носом асфальт.
— Ах ты урод!
Новенький снова улыбнулся едва заметно, отбросил в сторону свою пижонскую сумку, и та с жалобным грохотом упала на землю.
— Да ты развлекаешься, что ли?!
— Ты все правильно понял.
Все это было не так, как должно было быть: не было ни разбитого в кровь носа, ни сбитой спеси, ни стонущего от боли новенького. Драка была почти равной — Бакуго нападал, новенький уворачивался, изредка бил в ответ. И, пожалуй, Бакуго мог бы обмануться, если бы не чертова призрачная улыбка на тонких губах.
Он искренне наслаждался. Разноцветные волосы лезли в глаза, над губой проступила испарина, на скуле появилась припухлость от особо меткого удара Бакуго, но от него за километр несло чем-то похожим на радость. Новенький явно был сумасшедшим, поехавшим во всю голову кретином. А с больными во всю голову Бакуго не дрался — вот еще, сирых и убогих обижать.
Отскочив от довольного донельзя новенького, Бакуго вгляделся в него с подозрением: ну так и есть, лыбился. И черт бы его побрал, если бы он смог объяснить, как это понял, если выражение морды того оставалось прежним — невозмутимым, спокойным и бесячим до крайности.
— Ты, что ли, мазохист? — спросил Бакуго. Новенький, который даже не запыхался, приподнял бровь.
— Какие странные у тебя вопросы.
— А то ты, может, специально нарываешься, а я тебе тут удовольствие доставляю?
Бакуго даже поморщился от такой мысли и обтер ладони о брюки, будто те выпачкались в грязи. И вдруг шумно втянул воздух, будто почуял запах добычи: новенький сощурил глаза. Пожалуй, за все время тот впервые показал настолько сильные эмоции, и Бакуго не задумываясь бросил:
— Так я прав, да? Ты гребаный извращенец, которому нравится боль?
Это было почти как обман, как будто Бакуго враньем заставили сделать что-то отвратительное.
Бить-бить-бить, стучало в голове вместе с пульсацией крови. Глаза застилало багровым, и где-то вдалеке послышался знакомый голос, звавший его. Киришима, что ли? Бакуго было плевать — он ненавидел, когда его использовали.
Да он его уроет, закопает прямо тут, отъебашит ногами и оставит истекать кровью, плевать на все!
И новенький позволил кулаку пройти вскользь по ребрам, а сам ударил крепко — в солнечное сплетение. Так, что искры из глаз посыпались, дыхание перехватило, и Бакуго бы свалился на землю, если бы не тренированное тело. Пара секунд, которая потребовалась ему на восстановление дыхания и зрения, дала новенькому время, чтобы поднять сумку, отряхнуть ее и сказать с ледяным спокойствием:
— Ты ошибаешься.
Подбежал Киришима, который выглядел удивленным и впечатленным одновременно. Новенький пошел в сторону школы, и никто не препятствовал ему. Куро и Киришима и не собирались, а Бакуго как-то остыл. Совсем остыл — ярость куда-то пропала. Остались недоумение и интерес — что-то в этом новеньком было не так.
И Бакуго, пожалуй, собирался выяснить, что именно.
Пейринг/персонажи: Бакуго Кацуки/Тодороки Шото, Киришима Эйджиро, Мидория Изуку и другие
Рейтинг: R
Жанр: романтика, драма, элементы фантастики, экшн
Размер: макси, первая глава ~3,000
Краткое содержание: На последнем году обучения в школе Бакуго появляется странный новенький.
Предупреждения: Нецензурная лексика, UST, AU
Примечания автора:
1) очень долгое развитие отношений;
2) это АУ без способностей, поэтому возможен некоторый ООС;
3) много обсценной лексики и "дворовой" лексики.
читать дальше
1.1
Бывает нет сил, чтобы встать и уйти.
И некому помочь тебе на этом пути,
И некому сказать, что все будет хорошо,
Что это только начало, а в начале тяжело.
Дельфин (Dolphin) — «Война»
И некому помочь тебе на этом пути,
И некому сказать, что все будет хорошо,
Что это только начало, а в начале тяжело.
Дельфин (Dolphin) — «Война»
— Он мне не нравится, — сказал Бакуго, провожая взглядом новенького.
Тот шел от стойки с едой к столикам, осторожно лавируя с подносом. Вид у него был донельзя сосредоточенный, и подножка просилась сама собой. К сожалению, новенький выбрал соседний ряд, чтобы пройти, так что Бакуго никак не мог уважить его вниманием. Ну, кроме сверлящего взгляда.
Новенький уселся за стол и аккуратно взял палочки. От него за километр несло высокомерием, оно чудилось даже в том, как новенький наклонял голову, и оттого ужасно хотелось сбить с него спесь. Третий час хотелось — как раз столько Бакуго стал замечать его присутствие рядом.
Бакуго снова впился взглядом в неприятное лицо: левую половину уродовал шрам, цветом почти совпадавший с цветом волос новенького, кстати тоже располовиненных.
«И какой идиот додумался до такого?» — подумал Бакуго. Половина — белая, половина — красная. Это, типа, мода такая?
В этот момент новенький оторвал взгляд от своего подноса и посмотрел прямо на Бакуго. Глаза у него тоже были разного цвета — один карий, второй ярко-голубой, словно новенький специально надел контактную линзу.
«Выпендрежник», — подумал Бакуго.
Он приподнял бровь и демонстративно размял кулаки, обещая, что если наглец вот прямо сейчас не перестанет пялиться, Бакуго его точно уроет. На следующей перемене!
«Или вот прямо сейчас», — решил Бакуго, потому что новенький и не думал отводить взгляд. Наоборот, под взглядом этих разноцветных глаз Бакуго впервые за долгое время почувствовал себя… неуверенно. Он уже поднимался, когда за стол новенького плюхнулся Деку. Тот, наконец, отвел глаза от столика Бакуго и перевел взгляд на севшего рядом. Деку что-то зашептал ему, склонившись грудью к столешнице — предостерегал, наверное.
— Ну на-а-адо же, — потянул он, — слабаки тянутся друг к другу.
Сидевшие рядом шестерки заржали, словно по команде. Бакуго обвел их ленивым взглядом — идиоты тут же примолкли. Злить Бакуго Кацуки было чревато для здоровья.
Теперь новенький говорил с Деку, а тот выглядел таким увлеченным и вдохновленным, что невольно хотелось подойти и врезать. Деку в таком виде приятно было спустить с небес на землю. Бакуго с удовольствием брал эту обязанность на себя.
— Займемся ими после школы, — сказал Бакуго, ни к кому не обращаясь. Сидевшие рядом кивнули.
Не доев обед (мерзкий, кстати, как и всегда, что мать в него снова положила?) Бакуго выбросил остатки в мусорную корзину и вышел из столовой.
На урок он не пошел.
Совершенно не хотелось тратить час на то, чтобы послушать как учитель разглагольствует о биологии. На кой-хрен она сдалась Бакуго? Он совершенно не понимал, зачем его заставляют учить все эти ненужные предметы. Он уже заранее решил, что отслужит в армии после школы, сколько положено, так зачем ему биология? А там и до контрактника недалеко. Через пару недель ему как раз исполнится восемнадцать, а, значит, все окей.
Крыша была нагретой и пустынной, пожалуй, это было самое классное место во всей школе. Тихо, вокруг ни одного идиота, впереди — насколько хватало взгляда — океан. Конечно, дома впереди тоже были, но все они были невысокие и не загораживали обзор. Водная гладь впереди блестела и переливалась в свете солнца, и Бакуго искренне пожалел, что не может прямо сейчас почувствовать соленых брызг на лице и руках. Он любил воду.
Ветер ерошил и без того вздыбленные волосы, хотелось лечь прямо здесь и подремать до конца дня занятий. Но вот этого как раз делать было нельзя — стоит только не явиться на урок к Айзаве, как тот живо пожалуется матери. А там и до домашнего скандала недалеко. Мать, конечно, не особо приветствовала его желание податься в наемники, но это было лучше, чем ввязаться в какую-нибудь хренотень. Она так и сказала тогда, глядя в окно:
«Ввяжешься в какую-нибудь хренотень, и я тебя больше не поддерживаю».
Бакуго ей верил — мать, когда переходила на такой тон, не обманывала. Мать вообще была бескомпромиссной во многом и жесткой, суровой даже. Отец говорил, что ей пришлось стать такой, чтобы держать мужа и сына в рамках приличия. Не сказать, что ей это особо удавалось, скорее, никто из них не хотел связываться с ней.
«Если уж прогуливать, то с умом», — подумал он и бросил быстрый взгляд на мобильный.
До конца урока оставалось еще прилично времени, и Бакуго растянулся на крыше, глядя на чистое небо. Мысли его с недовольства матерью и тупыми школьными предметами перекинулись на новенького. Как там его звали?
Бакуго напряг память, но на уроке, когда Айзава представлял его, Бакуго все прослушал, а потом было как-то не с руки переспрашивать. Впрочем, новенький сначала и не привлек внимания. Пробубнил что-то о себе — странный акцент не придал его словам четкости — и пошел на указанное Айзавой место. Уселся за парту, глядя прямо перед собой. Бакуго помнил, как окинул его ленивым взглядом и тут же потерял интерес. Ровно до тех пор, пока сегодня не почувствовал чужой, неприятный взгляд. Он будто сверлил — плечо и щека зудели как от прикосновения, будто по коже ползала муха. Бакуго сначала отмахнулся от насекомого, потом просек, в чем дело, и рассвирепел. Огляделся по сторонам — понять, кто такой борзый в классе, и нахмурился.
Никто не смотрел.
Весь класс смотрел куда угодно, только не в сторону Бакуго: кто-то переписывал задание с доски, кто-то мечтал, уставившись в потолок, а одна девчонка сидевшая в третьем ряду, прикусив язык, старательно выводила что-то на листе бумаги.
Еще раз окинув взглядом одноклассников, Бакуго с раздражением выдохнул и впился взглядом в раскрытый учебник. Вокруг него сидели сплошные идиоты.
Не прошло и трех минут, как Бакуго снова охватило дурацкое ощущение ползущего по коже насекомого. Но в этот раз он не стал вскидываться — скосил глаза в сторону, испытывая скорее любопытство, чем злость. И, конечно, на него пялился новенький. Стремный урод со шрамом в пол-лица внимательно смотрел на Бакуго.
Тут же захотелось встать — так, чтобы стул с грохотом полетел на пол, — и врезать. Ну, просто, чтобы не пялился. К сожалению, училка химии тоже была из тех, кто мог нажаловаться директору, Айзаве или и вовсе вызвать в школу мать.
«Ничего, — пообещал себе Бакуго, — после урока ты узнаешь, почему новеньким лучше сидеть тихо и не высовываться».
Но на перемене к новенькому подошел Айзава и увел его куда-то, так что расплате Бакуго было не суждено сбыться, потом ему повезло в том, что в столовке новенький не решился пройти рядом, и это несколько остудило злость… Правда, он снова пялился, и Бакуго собирался предельно ясно объяснить ему, почему так делать не надо.
Полчаса промелькнули парой минут, и за несколько секунд до звонка Бакуго поднялся, отряхнул пыль со штанов и рубашки и спустился вниз.
Уроки Айзавы тоже были скучными и ненужными — ну кому, блядь, может потребоваться вычисление интегралов в военной карьере?! — но не ходить на них Бакуго не мог. Поэтому с неохотой, но слушал учителя и даже решал какие-то примеры. Изредка даже правильно. Оценки у него были не ахти, но и никакого желания улучшать ситуацию не было. Главное — не остаться на второй год, а в остальном Бакуго было плевать.
Но сегодня Бакуго было не до примеров — он искоса, так, чтобы никто не заметил, поглядывал на новенького. За прошедший час ярость не улеглась, наоборот — желание дать в морду стало только сильнее после правильного ответа на вопрос Айзавы. Ну вот выпендрежник как есть! Да еще и ни разу не взглянул в сторону Бакуго. Новенький был так сосредоточен на математике, что ему даже подумалось — вдруг ошибся. И не новенький это пялился вовсе.
Но ошибаться Бакуго любил еще меньше пристальных взглядов, так что ничего удивительного в том, что к концу урока он просто кипел, не было.
Стоило только прозвенеть звонку, как Бакуго подхватил рюкзак и, скинув туда тетрадь, письменные принадлежности и учебник, пошел к выходу. Он специально решил дождаться новенького у выхода из школы, чтобы наверняка, даже если сейчас Айзава снова уведет того к директору или еще куда.
— Эй, Бакуго! — В коридоре к нему подскочил Киришима. — Не передумал насчет того придурка?
— Нет, пойдем.
У самых дверей к ним присоединился Куро.
— Куда приведешь его?
— Ждите в переулке, — велел Бакуго и уселся на ступеньки чуть поодаль от входа.
— Ты же не собираешься его убивать? — спросил Киришима.
— Ты дебил или просто притворяешься?
Киришима как-то странно скривил губы, словно хотел сказать что-то, но промолчал. Дернул плечом, потянул за собой Куро. Бакуго пожевал губу — ну почему его окружали идиоты?!
Конечно, он не собирался убивать новенького — больно надо еще проблем из-за него наживать. Бакуго даже бить его особо не собирался — такие холеные ломались быстро. Только чуть-чуть проучить, совсем каплю — двинуть пару раз в солнечное, так, чтобы задохнулся, а с морды слетело это дурацкое выражение. Посмотреть, как скривится и без того уродское лицо. Сделать так, чтобы больше не пялился. И вообще выяснить, за каким хреном он пялился. И выплеснуть ярость, копившуюся все утро.
А Куро и Киришима нужны-то были только для того, чтобы постоять на стреме. Проследить, чтобы никто не застукал Бакуго за разборками — а то других разборок, с Айзавой например, не избежать. Еще не хватало — втроем разбираться с одним слабаком.
Еще пока жаркий и душный воздух сентября лип к коже влажной испариной. Брюки совсем смялись под коленками, напоминая сложенный веер. Бакуго сплюнул сквозь зубы на ступеньки рядом с прошедшим мимо отличником и зло усмехнулся — тот либо не заметил, либо предпочел сделать вид, что не заметил.
Мимо текли школьники — помладше и старшекурсники, учившиеся в одном классе с Бакуго или в параллельных. Все они предпочитали держаться подальше и правильно делали. Наконец из дверей показался новенький в сопровождении Деку.
Бакуго сморщился как от зубной боли — ну конечно, как без этого защитника слабых и убогих обошлось бы?
Он поднялся и, закинув на плечо пыльный рюкзак, пошел наперерез этим двоим.
— Кац-чан, привет, — испуганно пролепетал Деку. — Как дела?
Бакуго не удостоил его ответом — что взять со слабака? — и посмотрел новенькому прямо в разноцветные глаза:
— Эй, ты, половинчатый урод… — Новенький крупно вздрогнул, но лицо его оставалось спокойным и расслабленным. — Пойдем со мной, поболтаем.
— Кац-чан…
— Кажется, я уже говорил тебе, что будет, если ты продолжишь называть меня так, — Бакуго оскалился. Деку отступил на шаг, но взгляд его из испуганного стал другим, в нем появилась решимость. Вот за это Бакуго и ненавидел Деку — тот никогда не понимал, когда стоило остановиться. Тем и бесил с самого детства. — Ой, ну вот только не начинай, давно не отгребал?
Деку боялся его — Бакуго чувствовал это кожей, как, наверное, хищник чует страх добычи. Но в то же время Деку, хоть и пятился назад, не опускал глаз, не пытался сбежать, не… Много чего не; худшее, что в нем было, — это ненужные проявление храбрости и нежелание слиться с окружающей средой.
— Мне нужен только урод со шрамом, но если будешь путаться под ногами, и тебе прилетит.
— Кац-чан, я уверен, что есть способ понять друг друга без…
— Деку! — взревел Бакуго так, что все, кто был неподалеку, невольно убрались подальше.
Ярость, сжигавшая все утро, наконец перелилась через край, Бакуго уже и забыл, на кого злился, забыл, что хотел по-свойски поприветствовать новенького. Из головы вылетело даже то, что за драку в школе ему наверняка и самому достанется. Остался только он и его жертва, дрожащая от страха, но при этом с огоньком отваги во взгляде. Словно Деку мог защититься, словно Деку мог что-то противопоставить Бакуго…
Блядь, да Бакуго ненавидел Деку только потому, что один он заставлял его забывать обо всем на свете в этой неприязни!
Он замахнулся для удара, но его дернуло назад. Извернувшись, Бакуго сощурился — новенький с совершенно непроницаемым выражением морды стоял совсем рядом. Это он дернул его за плечо, когда Бакуго был готов сломать нос Деку. Это он — мать твою, он! — вмешался в его драку. Новенький, оказывается, был не из робкого десятка, это заставило чуть остыть и расхохотаться.
— Ты, вроде, хотел поговорить со мной, а не с ним.
— Инте-ере-есно, — потянул Бакуго, еще раз широко ухмыльнувшись.
Послышались шепотки — те, кто стали свидетелем того, что новенький не дал Бакуго побить Деку, обсуждали увиденное. Новенький едва ли напрягся или проявлял неуверенность, ни капли страха. Только огромная, раздутая самоуверенность.
Кулаки сжались сами собой — разбить, сломать, сбить спесь, выбить душу к чертовой матери! Новенький смело посмотрел в глаза:
— Не здесь, тут сейчас вся школа соберется.
— Идем, половинчатый урод. Я знаю место потише.
Новенький не только не разозлился на оскорбление, но еще и улыбнулся. Призрачная, будто только померещилась, улыбка скользнула по тонким обкусанным губам.
— Не ходи, Тодороки-кун, — пробормотал Деку. Он мял в руке лямку рюкзака, как-то враз растеряв всю свою уверенность и решимость. И храбрость куда-то подевалась, наверное, Деку мог вступиться только за тех, кто слабее его самого. А новенький, как оказалось, был не таким уж рохлей. — Ничем хорошим это не кончится.
— Со мной все будет в порядке, Мидория, — сказал новенький.
— Какая мелодрама перед глазами, — фыркнул Бакуго. — Деку, если ты так соскучился по синякам, так я устрою. Только попроси…
— Я пойду с тобой, — предложил Деку, не слушая — игнорируя, блядь! — Бакуго. Гнев снова забурлил внутри, заставляя стискивать зубы. Новенький бросил на Бакуго внимательный, оценивающий взгляд и ответил твердо:
— Нет, не надо. — Повернулся к Бакуго: — Веди?
Рюкзак ударил по боку, так резко повернулся Бакуго, удаляясь от школы, толпы, тупиц-учеников и Деку. Шагов новенького за спиной он не слышал, но чувствовал уже знакомый — будто насекомое по коже ползло, — взгляд на затылке. Шел следом, значит, спокойный, собранный и уверенный. И все это раззадоривало сильней.
Киришима был там, где уговорено — в небольшой подворотне, едва ли метр между кирпичными стенами домов, куда не совались обычно добропорядочные граждане. С другой стороны проулка стоял Куро — следил, чтобы никто и не забрел.
Киришима скользнул взглядом по новенькому, сочувственно, как показалось Бакуго, а тот чуть нахмурился. На его лице отражалось так мало эмоций, что Бакуго невольно отмечал даже самые мелкие их проявления. Интересно, до придурка, наконец, дошло, что с ним тут не просто разговаривать собираются?
Новенький оценивающе огляделся и снова безэмоционально посмотрел на Бакуго. Под этим вымораживающим спокойствием Бакуго отчего-то мешался. Не оставалось ничего, кроме как разглядывать в ответ. Располовиненные волосы (платиновые, почти белые, и красные, и какой дурак придумал так краситься?!), разноцветные глаза, уродливый шрам, занимающий четверть лица, светлая кожа, обкусанные губы, на руке — ссадина, будто уже с кем-то дрался недавно.
«С кем?» — подумал Бакуго, перебирая в голове всех возможных зачинщиков в школе. На мгновение в груди что-то неприятно сжалось — неужели кто-то за спиной Бакуго оспаривал его авторитет?
Светлая рубашка, форменный свитер и темные форменные же штаны довершали вид. Ничто, кроме располовиненной внешности, не привлекало в новеньком внимания, кроме шрама, конечно.
— Ты хотел поболтать, — наконец, сказал новенький, видимо устав от переглядок. — Если хотел посмотреть, мог бы сделать это в классе.
— Это ты на меня пялился, зачем?
— Было интересно.
— Что именно?
— Насколько ты сильный.
— Я сильный.
— Сильный, — согласился новенький покладисто.
Он был странным — вроде и раздражал, а зацепиться было не к чему. Ну, кроме приметной внешности.
— А тебя, я смотрю, уже кто-то пометил, — фыркнул Бакуго. Он бросил рюкзак на выщербленный асфальт, прямо в пыль, нимало не заботясь о том, что тот испачкается. — Твоя рожа не понравилась кому-то, кроме меня?
— Не понравилась, — согласился новенький. Ни капли эмоций, ни гнева, ни раздражения. Боже, он что, буддист?
— Ты что, буддист? — спросил Бакуго и едва не прикусил язык. Угораздило же брякнуть такую глупость!
— Нет.
Спокойный взгляд полз по лицу мухой, едва перебирая лапками. Бакуго сцепил зубы и прорычал:
— Хорошо, а то было бы слишком скучно!
И рванул вперед без предупреждения.
«Ударить пару раз, стучало в голове, не увлечься, не забыться, всего пару раз…»
Новенький должен был согнуться пополам от первого же удара — Бакуго метил в живот (и больно, и следов нет), — но тот легко и изящно отклонился. Чуть отступил в сторону, и Бакуго пролетел мимо, едва не пропахав носом асфальт.
— Ах ты урод!
Новенький снова улыбнулся едва заметно, отбросил в сторону свою пижонскую сумку, и та с жалобным грохотом упала на землю.
— Да ты развлекаешься, что ли?!
— Ты все правильно понял.
Все это было не так, как должно было быть: не было ни разбитого в кровь носа, ни сбитой спеси, ни стонущего от боли новенького. Драка была почти равной — Бакуго нападал, новенький уворачивался, изредка бил в ответ. И, пожалуй, Бакуго мог бы обмануться, если бы не чертова призрачная улыбка на тонких губах.
Он искренне наслаждался. Разноцветные волосы лезли в глаза, над губой проступила испарина, на скуле появилась припухлость от особо меткого удара Бакуго, но от него за километр несло чем-то похожим на радость. Новенький явно был сумасшедшим, поехавшим во всю голову кретином. А с больными во всю голову Бакуго не дрался — вот еще, сирых и убогих обижать.
Отскочив от довольного донельзя новенького, Бакуго вгляделся в него с подозрением: ну так и есть, лыбился. И черт бы его побрал, если бы он смог объяснить, как это понял, если выражение морды того оставалось прежним — невозмутимым, спокойным и бесячим до крайности.
— Ты, что ли, мазохист? — спросил Бакуго. Новенький, который даже не запыхался, приподнял бровь.
— Какие странные у тебя вопросы.
— А то ты, может, специально нарываешься, а я тебе тут удовольствие доставляю?
Бакуго даже поморщился от такой мысли и обтер ладони о брюки, будто те выпачкались в грязи. И вдруг шумно втянул воздух, будто почуял запах добычи: новенький сощурил глаза. Пожалуй, за все время тот впервые показал настолько сильные эмоции, и Бакуго не задумываясь бросил:
— Так я прав, да? Ты гребаный извращенец, которому нравится боль?
Это было почти как обман, как будто Бакуго враньем заставили сделать что-то отвратительное.
Бить-бить-бить, стучало в голове вместе с пульсацией крови. Глаза застилало багровым, и где-то вдалеке послышался знакомый голос, звавший его. Киришима, что ли? Бакуго было плевать — он ненавидел, когда его использовали.
Да он его уроет, закопает прямо тут, отъебашит ногами и оставит истекать кровью, плевать на все!
И новенький позволил кулаку пройти вскользь по ребрам, а сам ударил крепко — в солнечное сплетение. Так, что искры из глаз посыпались, дыхание перехватило, и Бакуго бы свалился на землю, если бы не тренированное тело. Пара секунд, которая потребовалась ему на восстановление дыхания и зрения, дала новенькому время, чтобы поднять сумку, отряхнуть ее и сказать с ледяным спокойствием:
— Ты ошибаешься.
Подбежал Киришима, который выглядел удивленным и впечатленным одновременно. Новенький пошел в сторону школы, и никто не препятствовал ему. Куро и Киришима и не собирались, а Бакуго как-то остыл. Совсем остыл — ярость куда-то пропала. Остались недоумение и интерес — что-то в этом новеньком было не так.
И Бакуго, пожалуй, собирался выяснить, что именно.
@темы: fics, bnha, двойной черный без сахара, "Когда закончится война", darker than black
оказывается, можно жить и без этого. 
Я и не думал, что она так умеет. 
Причем тут Дофламинго? Потом вспомнил, что вообще-то это Кэрролл. И вообще — гифы, фу быть такими. Баннеры страшные, мягко выражаясь, поэтому будет 
