Когда закончится война 3

[doubleblck]

Название: Когда закончится война
Пейринг/персонажи: Бакуго Кацуки/Тодороки Шото, Киришима Эйджиро, Мидория Изуку и другие
Рейтинг: R
Жанр: романтика, драма, элементы фантастики, экшн
Размер: макси, третья глава ~2,400
Краткое содержание: На последнем году обучения в школе Бакуго появляется странный новенький.
Предупреждения: Нецензурная лексика, UST, AU
Примечания автора:
1) очень долгое развитие отношений;
2) это АУ без способностей, поэтому возможен некоторый ООС;
3) много обсценной лексики и "дворовой" лексики;
4) автор фанонит, что Бакуго умный и может, когда захочет, а когда не хочет — все равно умный, но безграмотный.

1, 2

3

3

Пару дней стояла звенящая тишина — не происходило ничего.

Киришима не приближался, Куро смотрел осуждающе, когда не был занят со своей новой подружкой. (Бакуго, кстати, было плевать на их типа бойкот.) Тодороки молчал и даже не смотрел в его сторону — по крайней мере взгляд-насекомое на шкуре больше не ощущался. Похоже, на этот раз новенький ударился в учебу — по крайней мере, почти все время, когда Бакуго его видел, тот либо сосредоточенно хмурился, читая, либо чиркал что-то быстро в тетради.

Впервые с начала года его и правда оставили в покое. В общем — красота, а не жизнь, если не брать во внимание скуку.

Один раз Бакуго даже проследил за ним — тот жил в малюсенькой клетушке на окраине города. Похоже, жил совершенно один. Дождавшись темноты, Бакуго подкрался к горящему желтоватым светом окну и заглянул.

В комнате было практически пусто — на обшарпанном полу стоял низкий столик и лежал футон. Грязно-серые стены вызывали желание проблеваться. Сместившись чуть в сторону, Бакуго увидел мойку и колченогий табурет.

Даже странно, как это Тодороки умещался в такой малюсенькой конуре? Такую и квартирой-то язык не поворачивался назвать.

Что-то стукнуло, и Бакуго перевел взгляд на неприметную дверь, похоже, санузел. Оттуда вышел Тодороки, в одних только штанах, он вытирал влажные волосы. Бакуго сощурил глаза, присматриваясь, и внутри что-то неприятно екнуло.

Все тело Тодороки было усеяно шрамами — узкими и широкими, свежими и застарелыми, уже превратившимися в белесые нитки, аккуратными, будто хирургическими надрезами, и рваными, как от тупого, зазубренного оружия. Под меченной кожей перекатывались мышцы, капелька воды скатилась по позвоночнику, когда Тодороки повернулся, чтобы повесить влажное полотенце на дверцу шкафа, и замерла на полпути — спина тоже была иссечена шрамами.

Боже, пронеслось в голове у Бакуго, когда он успел получить… столько?

Они же ровесники, по крайней мере, учились в одном классе. Почему Тодороки выглядел так, словно побывал в мясорубке?

Бакуго смотрел и не мог отвести взгляд, отпрянул от окна только тогда, когда Тодороки обернулся — видимо почувствовал чужое внимание. Впрочем, вряд ли его можно было рассмотреть из освещенной комнаты — улица уже утонула в густых, как сливки, сумерках новолуния.

Тодороки почти сразу же отвернулся и устроился за столом — он что-то писал, возможно, делал домашнее задание. Бакуго еще некоторое время понаблюдал за ним, а потом пошел домой.

Так попытка выяснить о Тодороки хоть что-то запутала Бакуго еще сильнее. Но теперь его уже не удивляло умение драться. Все эти шрамы вряд ли могли бы появиться у того, кто вел спокойную и тихую жизнь.

Хотелось выяснить, откуда все они появились, но не спрашивать же напрямую.

Бакуго закинул ноги на стол и смотрел в приоткрытое окно. Во дворе носились первогодки, ученики выпускных ходили более степенно и с достоинством. Идиоты, строили из себя невесть что.

Стул, на котором он отклонялся все больше, опасно поскрипывал; на Бакуго нет-нет, но косились одноклассники.

— Вот сейчас свалится…

— Так ему и надо!

«Мечтать не вредно», — подумал Бакуго.

— Да не свалится он, видно же, что…

Бакуго лениво бросил взгляд на шушукающихся девчонок, и разговор их тут же утих. Вставать и пугать их было лень, но как же грело душу то, что они боялись одного только взгляда. Страх, конечно, не совсем то же, что и уважение, но тоже прекрасный мотиватор заткнуться.

Он широко улыбнулся и прикрыл глаза. Несколько минут прошло почти в тишине — девчонки что-то шептали едва слышно. На это жужжание можно было не обращать внимания, хотя оно и раздражало.

— Ну и странный же он.

— Зато не страшный. Не то что этот…

Бакуго почти ощутил острый неприязненный взгляд, прошивший будто иглой.

— Я думала, что Бакуго-кун сразу за него возьмется.

— Возьмется? Что ты имеешь в виду?

— Ну, Бакуго-кун никому не давал спуску, а тут…

— Тут?

— Девочки, хватит! Вдруг он услышит. Это невежливо — обсуждать кого-то за его спиной.

Угроза быть услышанными предметом разговора утихомирила сплетниц. Даже жаль было — в кои-то веки хотелось узнать, что эти курицы имели в виду под «не давал спуску, а тут». Бакуго осторожно, чтобы не спугнуть, посмотрел на примолкших одноклассниц. Говорила, скорее всего, высокая отличница, староста, как там ее? Она, пожалуй, единственная девчонка во всем классе, которая не тряслась от ужаса под его взглядом.

Вид у нее был возмущенный и какой-то взъерошенный — надо же, девочка все-таки переживала. Только не ясно о чем: то ли об одноклассницах, которым могло достаться от Бакуго за сплетни, то ли о нем самом. Последнее предположение грешило бредовостью.

И в любом случае, девчонок Бакуго не трогал — игнорировал. Слабые, беззащитные плаксы, нафига с ними связываться? Скукота да и только.

— Момо, не кипятись ты так.

— Я не кипячусь, просто — не надо так.

— Не будь занудой.

— Думайте обо мне, что хотите, но сплетничать некрасиво.

Немного рассерженная, встрепанная, как маленькая хохлатая птичка, староста топорщила перышки, заботясь о чувствах — ха-ха-ха, кто бы мог подумать! — Бакуго? Ну точно — правильная до кончиков ногтей отличница. Девочки выглядели немного пристыженными и перевели разговор на обсуждение предстоящего на последнем уроке теста.

Бакуго смотрел на нее некоторое время, пока она, почувствовав внимание, не встретилась с ним взглядом. И прежде, чем она опустила глаза, Бакуго успел рассмотреть, что они темно-серые.

Странная она была, эта староста. Пожалуй, было в ней что-то, что вызывало если не уважение, то хотя бы его подобие.

Через пару минут в класс влетел запыхавшийся Куро. Он довольно улыбался, как кот, обожравшийся сметаны до надутых боков. Даже забыл, что поддерживал частичный бойкот в знак солидарности с Киришимой.

— Ты прикинь! Она согласилась позаниматься со мной! Сегодня иду к ней домой… Понимаешь, что это значит?

Бакуго хмуро посмотрел на него и вместо ответа поднялся. Куро невольно отступил на шаг.

— Как дела, кстати? — спросил он.

— Кстати, офигенно, блядь. Свали, мешаешь.

Проходя мимо, Бакуго пнул стул, и тот отлетел в сторону. Раздались испуганные возгласы. Куро поморщился и нервно дернул плечом. В спину прилетело: «Психованный идиот!».

Руки мгновенно сжались в кулаки. Бакуго резко обернулся, прорычав:

— Чего?!! Совсем охуели?!!

Мир сузился до голубых глаз Куро и его враз побледневшего лица. Это мог быть только он — больше ни у кого духу не хватило бы. Ну, может, еще у Киришимы — тот последнее время больше обычно строил из себя бесстрашного долбоеба. Но сейчас Киришимы не было в классе…

Ногти больно впились в ладони, заныли крепко стиснутые зубы.

Ударить раз, и остановиться. Не избить и не убить — проучить.

Бакуго замахнулся, когда сумасшедшая староста вдруг ломанулась вперед и встала перед Куро. Не зажмурилась даже — видать, сама не поняла, что делает, не успела испугаться. Он едва-едва успел остановиться, чтобы не въебать как следует девчонке. Кулак застыл в нескольких миллиметрах от ее лица — опешивший от прыти старосты Куро все-таки успел дернуть ее на себя.

— Совсем ебанулась?! — рявкнул Бакуго. — Зачем лезешь, куда не просят?

Он злился скорее от… нежелания бить девчонку. А ведь мог. Еще бы чуть-чуть, если бы Куро не среагировал так быстро.

— Тупая курица! Придушить бы, да руки марать не хочется! — бушевал Бакуго. Внутри как-то мерзко подрагивало — от осознания, что из-за ее тупой смелости все едва не закончилось очень и очень плохо. Одно дело — Куро (ему можно и было за что), другое — слабая, до одури тупая староста.

— Н-не надо драться в классе, — дрожащим голосом пролепетала она. Кажется, до нее только дошло, чем могло закончиться ее вмешательство. Вот теперь глазах старосты было столько страха, что Бакуго решил — сейчас она грохнется в обморок.

— Совсем сдурела, Момо! — поддержал Куро. — Зачем Бакуго под руку суешься? Никогда, слышишь, никогда не лезь в разборки парней!

Он, все еще крепко сжимавший плечи старосты, чихнул — в нос ему попали волосы из вихрастого хвоста. Староста вздрогнула, но не попыталась отстраниться — только еще крепче привалилась к Куро — ноги ее не держали, что ли?

— Ах вот ты чем занимаешься! — раздался истерический вопль. В дверях стояла новая (теперь уже, похоже, бывшая) подружка Куро. — Стоит только отвернуться, а ты уже обнимаешь другую!

Староста заморгала часто-часто, будто очнулась, посмотрела на замершую в дверях, розовую от злости и обиды девушку и выпуталась из рук Куро.

— Спасибо, Куро-кун. Бакуго-кун, не дерись больше в классе, — сказала она спокойно. Отошла к парте и как-то потеряно уставилась перед собой.

Бакуго и Куро проводили ее взглядами, все, кто находился в классе, отмерли, заговорили одновременно. Две девочки кинулись к старосте, еще пара смотрела неодобрительно.

— Что тут у вас творится? — спросил вернувшийся Киришима. — Ты чего плачешь, Ашидо?

Он осмотрелся — живописно валяющийся стул, опрокинутая парта, сбившиеся в кучку девчонки, Бакуго и Куро друг напротив друга.

— Эй, вы драться, что ли, собрались? Ты за Куро испугалась?

Ашидо всхлипнула и побежала прочь из класса, Куро осоловело моргнул и бросился за ней.

— Ашидо, подожди! Ты все не так поняла!

Ученики, с открытыми ртами наблюдавшие за развернувшейся «трагедией», перевели взгляд на Бакуго. Он вздохнул и закатил глаза — а так все хорошо с утра начиналось. И вот опять — кругом идиоты, тупицы и кретины.

С самым независимым видом Бакуго сгреб рюкзак, закинул его на плечо и подошел к Киришиме, все еще стоявшему в дверях.

— Дай пройти.

Тот не ответил — отступил, и Бакуго вразвалочку вышел на крыльцо.

Щеку кольнуло — захотелось дернуть уголком рта.

— Если будешь так часто прогуливать — у тебя будут проблемы с Айзавой-сенсеем, — раздалось сбоку. Там стояли Деку и Тодороки. Первый крепко прижимал к груди какую-то тетрадку, второй — удерживал стопку книг.

— Закрой рот и не открывай при мне его больше, — с обманчивой ленцой потянул Бакуго.

— Кац-чан, но я же беспокоюсь!

Да что сегодня за день-то такой?! Сначала староста, потом — Деку! Обалдели они, что ли, все?!

— Лучше о себе беспокойся, идиота кусок! — Взгляд Тодороки прилип к лицу. — А ты чего уставился?!

Тодороки пожал плечами и чуть отвел взгляд, теперь глядя куда-то чуть повыше плеча.

— Кац-чан, не злись, но тебе и правда лучше подумать о своих пропусках. Я слышал, что Айзава-сенсей собирается вызвать в школу твоих родителей. — Бакуго нахмурился. Деку смотрел прямо и почти не трясся (надо же, какое достижение). — Я проходил сегодня мимо учительской, пока они обсуждали «проблемных учеников». Говорили о тебе, Киришиме-куне и еще о двух других из параллельных классов…

— И?

— Как это и? Тебя не волнует, что…

— Не волнует, — оборвал Бакуго. — И я не понимаю, какого хера ты суешь свой нос в то, что и тебя касаться не должно!

Он сделал шаг к Деку, пристально глядя в глаза, и тот вполне ожидаемо шагнул назад, уперевшись в колонну, поддерживающую козырек школы.

— Мидория, похоже, читает тебя своим другом. — На плечо опустилась горячая ладонь — это Тодороки рискнул конечностью (снова!). Стопку книг он теперь удерживал одной рукой, удивительно ловко балансируя ею. — Ему есть дело до того, что может навредить тебе. Друзья так и поступают. Цени это.

Ладонь Тодороки была горячей — жгла даже через рубашку. Пальцы чуть сжались, от пристального взгляда пересохло во рту, разноцветные глаза будто к месту пригвоздили.

Короткий вдох-выдох. Бакуго моргнул, сбрасывая странное оцепенение и дернулся, выворачиваясь. Махнул рукой, сбивая книги, и те с грохотом посыпались на крыльцо.

— Тодороки-кун! — пискнул Деку. Он сказал что-то еще, но Бакуго заглушил его слова своим рычанием:

— Ценить?! Нахуй мне сдался такой дружок? Для чего?! Что ценного в слабаке, который вечно ноет и заикается?! Отвечай, урод!

Бакуго схватил Тодороки за отвороты рубашки, встряхнул. Едва слышно клацнули зубы — похоже, Тодороки не ожидал, что Бакуго вцепится в него. Впрочем, высвобождаться он не спешил — смотрел внимательно, Бакуго кожей ощущал этот взгляд. Сначала глаза в глаза, потом на переносицу, по кончику носа на губы, метнулся на щеки, скользнул по уху, и снова в глаза.

— Ты за деревьями не видишь леса, — сказал Тодороки.

— Чего?!

— Ты видишь только то, что перед глазами, не пытаясь заглянуть глубже.

Черт побери этого кретина! Он безвольной куклой висел в руках Бакуго и при этом умудрялся совершенно спокойно философствовать о деревьях, лесе и какой-то глубине!

— Что за хуйню ты несешь?!

Бакуго для верности встряхнул Тодороки еще раз. Глухо затрещала ткань, протестуя против такого обращения. На запястья легли чужие ладони — странно, удивился Бакуго, одна из них была ледяной, а вторая горяченной.

— Со временем поймешь, наверняка поймешь.

— Да ты его знаешь меньше недели, хочешь сказать, уже все понял?!

— Отпусти, пожалуйста.

Это «пожалуйста» выбило из колеи. Оно было странным — ни тени страха, ни заискивания. Просьба, но почему-то она так легко слетела с чужих губ, что это Бакуго стало неловко. Но хрена с два он это покажет!

— Короче, перестаньте соваться в мои дела, заебали!

Тодороки чуть нахмурился — обожженная кожа собралась у переносицы некрасивой складкой — и вздохнул, присев, стал собирать разбросанные книги. Деку промолчал, все еще прижимаясь лопатками к колонне. Бакуго скривил губы:

— Деку, придурок. Лучше побеспокойся о себе.

И пошел прочь от школы. После такого проявления «заботы» будь он проклят, если вернется на занятия.

Он отдавал себе отчет в том, что так, пожалуй, вредит только себе, но ничего не мог поделать с этим внутренним протестом.

Между лопаток, словно там была нарисована мишень, вкручивался неприятный взгляд.

Дома никого не было — отцу выпала дневная смена, а мать работала сутки через день. Бакуго бросил рюкзак у порога своей комнаты и сунул нос в холодильник. Не особо хотелось рисковать, пробуя готовую еду, но простой отварной рис — это же еще постараться надо, чтобы испортить, да?

Наскоро перекусив и вымыв за собой посуду, Бакуго вернулся к себе. Из головы, почему-то не шли слова Тодороки.

«Ты за деревьями не видишь леса», — сказал тот.

Что он вообще, новенький, всего пять дней, как в школе, мог знать? О Бакуго, о Деку, о том, что их связывало? И о том, как смотрел Бакуго?

Стукнув кулаком по безвинной подушке, Бакуго закусил губу. Ничего он не знал — тыкал пальцем в небо, тупой урод!

Он попробовал отвлечься, взяв в руки PSP, но, проебав пять раз подряд, понял, что одной только игрушки мало.

— Тц, вот же урод! — буркнул Бакуго. — Хорошо хоть пятница и матери не будет сегодня…

Он знал одно заведение, где по пятницам можно было подзаработать. Выплеснуть скопившуюся ярость и выбить дурь из головы.

Бакуго поднялся с кровати и нацарапал отцу записку: «Ушел гулять, буду поздно». Выбрал удобные штаны и футболку, не стесняющую движения.

Уже на улице он сплюнул горечь, поселившуюся во рту, поудобнее закинул рюкзак на плечо и пошел к Даби.